АНЯ

 

Громадны потери советского народа в войне с фашизмом. Украинцы и узбеки, та­тары и таджики, грузины и белорусы, евреи и эстонцы единой семьей встали на за­щиту Родины вместе с русским народом и победили фашизм. Матросов, Космодемьянская, Кошевой и Гастелло будут жить вечно в памяти народной, и демофашистские стервят­ники под опоганенным власовцами флагом, временно поднятым их последователями над нашей. Россией, как бы они ни старались опошлить и приуменьшить их подвиг, не смо­гут этого сделать.

Я хочу рассказать о судьбе женщины, ко­торая не отмечена орденами и медалями, не держала в руках оружия, но внесла свой, пусть маленький, вклад в нашу победу над фашиз­мом. Ее имя Анна Степановна, но в то грозное время все звали ее Аней, - так я и буду ее называть.

О себе она не любила рассказы­вать, но однажды, - это было в день 20-летия Победы, - после пары рю­мочек она разговорилась и поведала мне историю, поразившую меня. Прежде всего, она взяла с меня сло­во, что я никому об этом не буду рас­сказывать, даже близким, так как она уже немало натерпелась неприятностей из-за всего пережитого.

Ее уже нет в живых, но тот, пусть маленький, но подвиг не должен быть предан забвению. Прошло много времени после той беседы, и я не помню многих деталей, таких как имена, названия населенных пунктов, но основное засело в моем мозгу.

Перед тем как начать свой рассказ она до­стала и показала половинку листка бумаги; наверное, вырванного из блокнота, где каран­дашом была написана расписка, что лейтенант такой-то (фамилии не помню) принял у нее 18 раненых красноармейцев. И начался рассказ. Перед войной Аня закончила медицинское училище с отличием и стала фельдшером. По распределению ее направили работать в довольно большой поселок, который находился в 10-15 км к западу от районного центра в Смоленской области. Врачей с высшим обра­зованием в то время было еще недостаточно, и скоро она стала руководить фельдшерским пунктом. При нем была небольшая больница. Комсомолкой Аня была боевой и искренней, а так как работе отдавалась вся без остатка, то этот пункт вскоре стал одним из лучших в области. Аня была царем и богом: принимала роды, была терапевтом и хирургом.

И вот началась война. В маленькую больницу, как в санаторий, прислали раненых в ноги красноармейцев на долечивание. Уход был хорошим, но фронт быстро приближал­ся, и Ане пришел приказ подготовить ране­ных к эвакуации. За ними обещали прислать машины. Машин не было, а фронт быстро приближался, вот канонада стала слышна. Аня решила, не дожидаясь машин, на лошадях доставить раненых в районный центр. Если машины встретятся по пути, то тоже хоро­шо: ближе им возвращаться назад. Председа­тель колхоза выделил подводы, еду ране­ным, овес лошадям и ребят возницами. И обоз тронулся в путь.

Приехали в районный центр. Улицы пусты, как вымерли, а на большаке, который проходил недалеко от городка, раздавался ка­кой-то грохот. На какое-то время Аню охвати­ла паника: где найти помощь, куда деть ране­ных? Бегом в здание, где был исполком, сбер­касса и райком партии. Двери нараспашку и ни души. Везде следы поспешного бегства. Аня подошла к окну на втором этаже, и мороз пошел по коже. По большаку шли немецкие танки; они шли вперед, и маленький городок им был не нужен. Стадо понятно, почему ни­кого нет. Долг пересилил страх, Аня огляде­лась, и ей открылась поразительная картина трусости, если не предательства. На столе ле­жал мешок, сейф открыт, а там бланки парт­билетов, печати и партийные дела. Все это Аня побросала в мешок, сорвала знамя райкома с древка, сняла карту области, которая очень пригодилась, и вниз. Заглянула в сберкассу, увидела там опечатанный инкассаторский ме­шок, взяла его (не оставлять же немцам), и к раненым. Подошли женщины и указали другую проселочную дорогу на восток.

Аня отправила ребят-возниц домой, впрягла лошадей в идущую впереди повозку, и ма­ленький обоз поехал обгонять фашистские танки. И везде ей помогали советские люди: указывали безопасный путь, переправляли через реки, кормили. Даже однажды баню для раненых устроили. И почти за двухмесячный путь ни разу не столкнулись с немцами, хотя часто слышали гул машин и танков.

Однажды, уже почти в конце пути, их ма­ленький обоз заметил фашистский летчик и, снизившись, дал очередь из пулемета. Все ос­тались живы, но Аня была ранена в ногу, как все ее подопечные. Пуля сначала пробила ме­шок с деньгами, а на излете врезалась в ее ногу. Кость осталась целой, но до конца жиз­ни нога у Ани не гнулась. Раненые впали в уныние, у некоторых началась истерика, но Аня быстро навела порядок. С помощью одно­го из раненых она вытащила пулю, промыла рану, сделала повязку, и обоз двинулся дальше.

Не встречая ни своих, ни чужих, они проехали линию фронта километров на 40-50 и, наконец, встретили наших солдат. Они срочно окапывались. Оказалось, что фашисты в оче­редной раз прорвали линию фронта и их с часу на час ждут здесь. Командовал солдатами лей­тенант, и когда Аня попросила его принять раненых, документы и деньги, он категори­чески отказался: "Что я, воевать с ними буду? Вези в тыл". В это время подошли машины, что-то привезли, и лейтенант приказал на них погрузить раненых, написал расписку, но брать документы и деньги категорически отказался: "В тылу сдашь", - и выделил подводу, так как Аня была раненой. Аня отправилась в путь. Влилась в поток беженцев и доехала тихо-мирно до Саратова.

Здесь для Ани началась очень неприятная полоса ее жизни, из-за чего она и не хотела вспоминать эту исто­рию. В обкоме партии ее приняли очень холодно: не могут партийные быть трусами и бросить, не уничтожив, документы. Что-то здесь нечисто, тем более денег и драгоценностей целый мешок - больше миллиона рублей, около 200 граммов драгоценностей. Эго советские люди собрали в фонд обороны. Может быть, Аню немцы завербовали? И передали в госбезопасность, где: завели "дело".

"Дело" вел капитан, который иначе, как сукой, Аню не называл. "Почему не сдала до­кументы, когда перешла линию фронта? Почему мешок порван? Сколько ты из него взя­ла денег? Почему мешок один? Их должно быть два, где второй?" И так почти месяц. Потом выпустили. "вероятно, раненые подтвердили ее рассказ. Направили работать в область, но 3 раза за войну приходили с обыском. Стыдно было, и окружающие смотрели с подозрением: Комсомолкой уже не была. Как только представилась возможность, уехала из Саратовс­кой области. Работала в Молдавии - теперь Приднестровской республике - и была одной из немногий, кто получал министерскую над­бавку за безукоризненную работу. Работала в Узловой, а упокоилась в Сталинграде, где за могилой ухаживают внучка и правнуки.

Фронтовики! Когда в очередной раз будете отмечать День Победы, поднимите чарку за упокой ее души. Она не воевала, но кро­шечную частицу в нашу победу над фашизмом внесла. Может быть, еще жив кто-нибудь из того обоза? Может быть, сохрани­лись сведения об этом "деле" в архивах Сара­това?

Рассказал я об Усовой Анне Степановне, впоследствии Бобровской. Пусть земля ей бу­дет пухом!

Я.Н.ГУБАРЕВИЧ, г. Ленинград

(из газеты «Дуэль» № 13, 1999г.)