К 100-летию академика
Н.Д. Девяткова
 В 1987 году, декан физического факультета Василий Степанович Фурсов подписал от имени факультета Поздравительный адрес академику Н.Д. Девяткову. Это было одно из редких исключений для Василия Степановича, всегда работавшего в рамках определённых и строгих правил. В данном случае правило предписывало посылать официальные поздравления только лицам, окончившим МГУ. Н.Д. Девятков закончил в 1931 году Ленинградский Политехнический институт. Но он немало сделал для физического факультета. С середины 40–х годов он вёл практику у студентов радиофизического отделения. В институте, которым он руководил, специалисты факультета участвовали в работе семинаров, делали доклады, проводили научно-исследовательские договорные работы. Фирма „Исток” имела чрезвычайно широкий фронт научных исследований. Это была очень богатая организация, работавшая на оборону, и нередко уникальные установки, делавшиеся там, передавались физическому факультету. Выпускники физфака, наряду с Физтехом, составляли основное научное ядро института.
Прошло несколько лет, и теперь Фрязинский институт № 160 „Исток”, ИРЭ и РАН отмечают 100–летие академика Девяткова, ушедшего из жизни в 1999 году. Возможно, для физфаковцев, которые сейчас находятся в полном расцвете творческих сил, или для тех, кто только начинает свою работу, которым, по–видимому, уже в обозримом будущем предстоит трудиться в режиме мобилизации, восстанавливая науку и про-мышленность, покажется интересным узнать, как поколение физиков 20 века возводило в нашей стране грандиозное здание науки и как оно сохраняло его в годы Второй мировой войны.
В 20–е и в начале 30–х годов советские учёные немало вы-езжали за рубеж; и к нам приезжали на конференции, на работу в лабораториях многие иностранные учёные. Но романтическое время бурных дискуссий о справедливости законов классической физики, справедливости фундаментального закона природы – закона сохранения энергии, время жизнеутверждающих проектов учёных с приходом в Европу фашизма заканчивалось. Широкие научные связи, установившиеся между советскими и западными учёными, обрывались. Первыми обмен визитами закрыли США. Скоро встречи, переписка, публикации прекратились и в Европе. Советские учёные также изолировались.
С 1935 г. в СССР стали создаваться „номерные” институты, так называемые „почтовые ящики”, научные программы которых были закрыты, поскольку имели оборонное значение. Николаю Дмитриевичу было предложено работать в одном из таких „почтовых ящиков”, научным руководителем которого был создатель первой в мире мощной радиовещательной станции М.А. Бонч–Бруевич. Директором института был назначен представитель правительства. Институт был объявлен предприятием повышенной секретности. Интересно было услышать, из каких админист-ративных, научных, бытовых деталей складывался стиль работы первых советских научных фирм. Николай Дмитриевич рассказывал об этом часто.
Рабочий день начинался в 9 часов утра и продолжался 8 часов. Но у разработчиков он был ненормирован. Работа могла продолжатьсяи и до 10, и до 12 часов ночи. При этом по окончании работы каждого сотрудника института отвозили домой на служебной машине. Дисциплина труда была строгой, однако, для некоторых теоретиков, привыкших работать по ночам, по их усмотрению устанавливался индивидуальный режим, и в их распоряжении дежурная машина находилась круглосуточно. Николай Дмитриевич был назначен заместителем начальника отдела; ему было 28 лет.
Все условия для проведения исследований и для жизни со-трудников были созданы, включая повышенные зарплаты. Заказы на доставку даже самого сложного оборудования и материалов выполнялись в течение 2–3 дней, обслуживающие отделы работали очень оперативно.
Для старшего научного персонала в институте была открыта отдельная столовая. Сервис был даже лучше, чем в санатории „Узкое” для академиков в 70-е годы. Меню заказывалось накануне, стоимость обедов была очень незначительной и вычиталась из зарплаты. Скатерти на столах для 4–х обедающих были всегда накрахмалены. На каждом столе стояли кувшины с клюквенным морсом, квасом и молоком. Места закреплялись индивидуально и обозначались именными кольцами, в которые вставлялись белоснежные салфетки. Фарфор был доставлен из запасников музея не куда–нибудь, а в столовую учёных. Обслуживали сотрудников официанты. Всё это создавало атмосферу отдыха, уюта, уважительности, подъёма. Все работавшие по вечерам обеспечивались бесплатным ужином, а в 9 часов вечера каждый задержавшийся мог выпить чашечку крепкого свежемолотого кофе с выпечкой.
Институтская поликлиника обслуживала и сотрудников, и членов их семей. Внимательность администрации простиралась и на культурный досуг: каждый понедельник в лабораториях появлялась девушка, которая записывала, кто в какой театр или кинотеатр хотел бы пойти в субботу или воскресенье. Дирекцией были куплены также постоянные места в лучших театрах Ленинграда. Возможно, поэтому люди поколения академика Девяткова сохранили оптимизм, веру в государство и желание работать до конца дней своих. Было в этом поколении и твёрдое понимание того, что все их успехи и достижения определялись тем, что успехи каждого строились на успехах каждого члена коллектива.
Но пришла война. На второй день нападения фашистской Германии на СССР Девяткова вызвали в Москву для участия в разработке проекта ночного бомбардировщика, оснащённого радиолокационным оборудованием. Работа, за которую впоследствии Николай Дмитриевич был награждён Ста-линской премией, была закончена к октябрю. Последним поездом „Красная стрела” он успел вернуться в Ленинград. Фронт уже приближался к окраинам города, от постоянных бомбёжек и поджогов повсюду шли пожары. Через несколько дней Ленинград был блокирован немцами. Единственным путём для сообщения с внешним миром оставалось Ладожское озеро. И именно в эти дни в Москве решался вопрос о создании специализированного завода по выпуску для фронта радиолокационных станций орудийной наводки. В середине октября институт, в котором работал Николай Дмитриевич, получил правительственную телеграмму, предписывающую всем сотрудникам, не ушедшим на фронт, срочно выехать в Москву в распоряжение Наркомата электронной промышленности.
17 октября 1941 года автобус с сотрудниками института подъезжал к перевалочной базе на берегу Ладожского озера. Сюда по железной дороге, на грузовиках и автобусах доставлялись люди и имущество, чтобы затем перегрузиться на баржи. Немецкие бомбардировщики педантично, ровно в семь утра и в семь часов вечера бомбили причал. Прячась от налётов в зарослях прибрежного кустарника, Николай Дмитриевич с группой сотрудников провёл сутки под открытым небом. Наконец пришёл катер и доставил всех на огромный морской лихтер, уже загруженный оборудованием и ранеными военными, которые находились в трюмах. Было холодно. Вперемежку со снегом и дождём хлестал ветер. Всем хотелось спуститься в трюм. Но пожилой шкипер, сумевший спастись с четырёх тонущих барж, остановил их.
– Оставайтесь на палубе, – сказал он. – Здесь вы сможете увидеть, куда летят бомбы. Если они полетят на корму, бегите на нос. А если на нос, бегите на корму. Это огромная баржа. Она не утонет сразу. Подойдёт катер и снимет вас.
Старый шкипер был прав. Они остались на палубе. И действительно, следить за полётом и падением бомб с открытой палубы было намного спокойнее, чем ничего не видеть, находясь в трюме, и только слышать разрывы бомб.
В Москве в эти дни было объявлено осадное положение; все прибывавшие в столицу поезда от Ярославля направлялись на восток. Путь Николая Дмитриевича и ещё 3–х сотрудников, державшихся в этой обстановке вместе, лежал к Москве через Горький и Свердловск! В Москву они прибыли в начале января 1942 года. Всё это время по дорогам войны они возили с собой разработанные ещё в Ленинграде устройства. Работы по организации завода и научных лабораторий при нём возглавил академик Аксель Иванович Берг, выдающаяся фигура российской истории.
Перед организаторами стояли тяжелейшие проблемы, и первой была проблема кадров: научных, инженерных, рабочих, технических. Эта задача казалась невыполнимой, но цель – в короткий срок дать армии станции орудийной наводки – не могла быть невыполненной.
Специалистов искали везде. Вызывали из действующей армии, искали в списках выздоравливающих раненых и блокадников Ленинграда, находящихся в стационарах при Институте питания, открытых специально для приводившихся из Ленинграда обессиленных людей. Искали среди студентов 3-4х курсов, не призывавшихся в армию, и очень скоро из них вырастали прекрасные специалисты и руководители.
Другой проблемой было полное отсутствие оборудования. Его разыскивали на станциях железных дорог, на перегонах в стоящих на запасных путях отцепленных вагонах.
И в ноябре 1942 года на фронт были отправлены первые установки. Они работали под Москвой и Ленинградом на Пулковских высотах. Николай Дмитриевич вылетал для их наладки за линию фронта, навсегда запомнив ночное военное небо, разрезаемое лучами прожекторов. Трассирующие очереди вражеских зениток. Рокочущий гул низко летящего над затаившимися армиями самолёта и огни сигнальных костров. И радость учёного. И упоение в бою.
За разработку и внедрение во фронтовых условиях знаменитых СОН?ов Н.Д. Девятков был награждён Орденом Красной Звезды.
Так рождаются характеры. А говорят, академик – это, в первую очередь, характер.
КФНТиСП, ст. н. с. Л.И. Девяткова
|
Виртуальный тур и фильмы о факультете
Вестник МГУ. Серия 3.
связаться с нами